Анализ динамики общей смертности мужчин в России и Беларуси
Кондричин С.В., Разводовский Ю.Е.
Международная академия трезвости
В работе обсуждается сравнительная динамика возрастных показателей смертности мужчин в возрасте от 30 до 69 лет в Российской Федерации и Беларуси в период с 1970 по 2014 год. Одной из причин, побудившей к подобному исследованию, является тот факт, что на сегодняшний день в Беларуси и России показатели смертности мужчин в указанной возрастной группе ещѐ не достигли уровня, который регистрировался в БССР и РСФСР в 1970 году. Оценка динамики показателей смертности мужчин молодого и среднего возраста по возрастным группам демонстрирует существование ряда отличий между странами. Так, по данным на 2014 год, в Беларуси наиболее благоприятная тенденция по динамике уровня смертности наблюдалась в более молодой возрастной группе мужчин (30-34 лет), в то время как в России, наиболее значимое снижение смертности произошло в самой старшей из оцениваемых возрастных групп (65-69 лет). Динамика возрастных показателей смертности по отдельным регионам РФ характеризовалась заметным разнообразием, однако для всех исследуемых территорий России показатели смертности в старших возрастных группах снижались, в отличие от динамики данных по Беларуси. При сопоставлении коэффициентов смертности мужчин в возрасте 55-69 лет, проживающих в городской и сельской местности, наиболее неблагоприятная тенденция выявлена у мужчин Беларуси, проживающих в сельской местности.
Характер распределения возрастных показателей смертности склоняет к мнению о том, что в исторической перспективе для белорусской модели смертности мужчин более проблемным представляется вклад болезней системы кровообращения и новообразований, а для российской – вклад смертности от внешних причин. Результаты сравнения возрастных показателей смертности мужчин в Беларуси и в ряде регионов РФ позволяют предполагать значимость культуральных и этнических факторов в процессе демографического развития отдельных регионов.
Ключевые слова: смертность, возрастные показатели, мужчины молодого и среднего возраста, сравнительный анализ, Россия, Беларусь.
Специалисты в области общественного здравоохранения и клинической эпидемиологии продолжают обсуждать различие в уровне общей смертности и ожидаемой продолжительности жизни между странами Западной Европы и бывшими республиками Советского Союза [1-6]. В значительной степени разницу в продолжительности жизни между странами Западной Европы и бывшими советскими республиками определяет смертность в результате сердечно-сосудистых заболеваний, а также насильственная смертность [14-17].
Анализируя динамику общей смертности и ожидаемой продолжительности жизни в бывших советских республиках за последние 40 лет необходимо отдельно рассматривать три периода, которые характеризуются специфическими социально-экономическими условиями. Первый период длился с середины 60-х до начала 80-х годов и характеризовался относительной социально-экономической стабильностью. Второй период соответствует второй половине 80-х годов и характеризуется началом радикальных социально-экономических реформ, а также проведением антиалкогольной кампании. Третий период относится к 90-м годам прошлого века и характеризуется социально-экономическим кризисом переходного периода. Для каждого из периодов имеются как общие, так и специфические факторы, оказывающие влияние на уровень смертности [17].
Среди отечественных и зарубежных экспертов в области общественного здоровья продолжается дискуссия относительно факторов, вызвавших резкий рост смертности в бывших советских республиках в 90-х годах прошлого века, хотя большинство экспертов склонны считать главным фактором кризиса смертности алкоголь [8-13]. Гипотеза о ключевой роли алкоголя в кризисе смертности на постсоветском пространстве основывается на совпадении тенденций динамики уровня смертности и уровня продажи алкоголя.
Важным свидетельством в пользу гипотезы о ключевой роли алкоголя в росте уровня смертности в бывших советских республиках является тот факт, что в период антиалкогольной кампании наблюдалось резкое снижение различных видов связанной с алкоголем смертности среди мужчин среднего, трудоспособного возраста [2,3,17]. Именно для мужчин среднего возраста характерен высокий уровень различных связанных с алкоголем проблем, таких как алкогольная зависимость, острые алкогольные отравления и другие виды насильственной смертности [3]. Кроме того, колебания уровня различных видов смертности во второй половине 80-х, первой половине 90-х годов были менее выражены в бывших советских республиках Центральной Азии, где проживает преимущественно мусульманское население и вследствие религиозных запретов уровень потребления алкоголя низок [7].
Несмотря на то, что анализ динамики и структуры смертности сам по себе не является методом доказательства причинно-следственных связей между уровнем смертности и уровнем потребления алкоголя, однако позволяет формировать гипотезы. Тот факт, что максимальный рост уровня смертности в бывших советских республиках в первой половине 90-х годов прошлого века отмечался среди мужчин трудоспособного возраста, а также то, что на 65% падение ожидаемой продолжительности жизни объясняется ростом уровня смертности в результате сердечно-сосудистых заболеваний и насильственной смертности свидетельствует в пользу существования такой связи [15-17].
Снижение уровня смертности населения трудоспособного возраста – одна из приоритетных государственных задач. В силу множественности механизмов, ответственных за формирование показателя смертности, представляется обоснованным разностороннее изучение его долговременной динамики и характера пространственной дифференциации. Одним из наиболее доступных методов является сравнительный анализ национальных и региональных трендов показателей смертности.
Сравнение показателей смертности между соседними странами, близкими по уровню социально-экономического развития, представляет очевидный интерес, поскольку наличие сходства или национальной специфики в динамике показателей позволяет судить о подобии или различии в действии причинных механизмов и указывает на наиболее проблемные моменты демографического развития. Поэтому вполне закономерен интерес исследователей к сравнению долговременной динамики распределения показателей смертности в государствах, ещѐ недавно находившихся в рамках единого экономического и социально-политического пространства [16].
Целью настоящего исследования был сравнительный анализ динамики показателей смертности мужчин в Российской Федерации и Беларуси за период с 1970 по 2014 год.
Материалы и методы
В рамках настоящей работы прослежены изменения в соотношении показателей смертности в группе мужчин в возрасте 30-69 лет (возрастные группы сформированы с шагом в 5 лет) между двумя странами с 1970 по 2014 год. Продолжительность периода
сравнения обусловлена доступностью данных и территориальными (частично популяционными) изменениями Российской Федерации в результате возвращения Крымского полуострова в состав России.
Исследование выполнено на официальном статистическом материале, опубликованном за соответствующие периоды государственными статистическими изданиями СССР, Республики Беларусь и Российской Федерации. Данные о возрастных коэффициентах смертности по отдельным регионам РФ получены из Российской базы данных по рождаемости и смертности Центра демографических исследований Российской экономической школы.
Результаты и их обсуждение
Несмотря на географическую и социокультурную близость Беларуси и России между ними регистрируется устойчивое различие в показателях смертности и продолжительности жизни. Так в 1970 году ожидаемая продолжительность жизни при рождении мужчин в Беларуси составляла 68,1 лет, а в России 63,2 лет, в 2014 году этот показатель соответственно был равен 67,8 и 65,3 (различие в этих показателях между странами в 1970 году составляло 7,2%, а в 2014 году 3,7%). В 2015 году показатель продолжительности жизни мужчин в Беларуси превысил уровень 1970 года, в то время как Россия преодолела этот рубеж в 2011 году.
Во второй половине XX столетия общие показатели смертности населения в экономически развитых странах демонстрировали чѐткую тенденцию к снижению, тогда как на территории бывшего СССР с конца 60-х начала 70-х гг. определяться тенденция к их росту [3,17]. Эта тенденция несколько замедлилась в годы перестройки, но в период социально-экономической трансформации, наступившей после распада СССР, она набрала новую силу. К концу первого десятилетия XXI века показатели смертности в России и Беларуси начали заметно снижаться, однако проблема сверхсмертности мужчин не утратила своей актуальности. По данным на 2014 год в Беларуси и России показатели смертности мужчин молодого и среднего возраста в большинстве возрастных групп ещѐ не достигли того уровня, который регистрировался в БССР и РСФСР в 1970 году. Динамика возрастных показателей смертности в Беларуси и России с 1970 по 2014 год представлена в таблицах 1 и 2.
В Беларуси в период с 1970 по 2014 гг. уровень общей смертности мужчин вырос во всех возрастных группах, кроме возрастной группы 30-34 лет, где этот показатель несколько снизился. Наибольший прирост уровня смертности отмечался в возрастной группе 60-64 лет (таблица 1).
В России в рассматриваемый период показатель общей смертности также вырос во всех возрастных группах, кроме возрастной группы 65-69 лет, где этот показатель снизился (таблица 2). В отличие от Беларуси, рост уровня общей смертности мужчин в России был не столь значительным.
Сравнительный анализ динамики показателей по возрастным группам для Беларуси указывает на наиболее благоприятную тенденцию в более молодой возрастной группе (30- 34 года), в то время как в России, наиболее значимое снижение смертности произошло в самой старшей из оцениваемых возрастных групп (65-69 лет).
В таблице 3 представлены результаты сравнения различий в показателях прироста повозрастных коэффициентов смертности мужчин Беларуси и Российской Федерации 2014 года по отношению к 1970 году. Полученные данные свидетельствуют о том, что в 1970 году уровень общей смертности мужчин в России превышал аналогичный показатель в Беларуси во всех возрастных группах. К 2014 году разрыв в уровне смертности между странами в возрастной группе 30-39 лет еще более увеличился, в то время как во всех остальных возрастных группах он снизился, а в возрастной группе 60-69 лет он поменял свою полярность.
Таблица 1. Возрастные коэффициенты смертности мужчин в Беларуси (на 1.000 мужчин соответствующей возрастной группы) в возрастном диапазоне 30-69 лет с 1970 по 2014 год.
| Возраст | 1970 | 1975 | 1978 | 1990 | 1995 | 2000 | 2005 | 2010 | 2014 | 2014 к 1970 ( %)* |
| 30-34 | 3,3 | 3,9 | 3,8 | 3,2 | 4,5 | 4,8 | 5,2 | 4,4 | 3,0 | -9,1 |
| 35-39 | 4,2 | 5 | 5,9 | 4,6 | 6,3 | 6,4 | 7,0 | 6,1 | 4,4 | 4,8 |
| 40-44 | 5,3 | 6,6 | 7,5 | 6,4 | 9,3 | 8,7 | 9,7 | 8,9 | 6,3 | 18,9 |
| 45-49 | 7,0 | 8,3 | 10,6 | 10,4 | 13,7 | 12,8 | 13,9 | 12,4 | 9,2 | 31,4 |
| 50-54 | 10,3 | 11,9 | 13,5 | 14,8 | 21,5 | 18,2 | 20,3 | 18 | 13,7 | 33,0 |
| 55-59 | 15,1 | 16,5 | 18,1 | 20,7 | 27,7 | 28,7 | 28,1 | 25,7 | 20,0 | 32,5 |
| 60-64 | 22,3 | 24,7 | 26,2 | 28,9 | 37,9 | 39,1 | 44,8 | 39,4 | 32,0 | 43,5 |
| 65-69 | 33,2 | 36,6 | 38,6 | 39,6 | 50,3 | 52,0 | 56,1 | 52,2 | 42,5 | 28,0 |
* Положительные значения указывают, на сколько (%) коэффициенты смертности в 2014 году выше, чем в 1970 году, отрицательные – на сколько они ниже.
Таблица 2. Возрастные коэффициенты смертности мужчин в Российской Федерации (на
- мужчин соответствующей возрастной группы) в возрастном диапазоне 30-69 лет с 1970 по 2014 год.
| Возраст | 1970 | 1975 | 1978 | 1990 | 1995 | 2000 | 2005 | 2010 | 2014 | 2014 к 1970 ( %)* |
| 30-34 | 5,0 | 5,5 | 5,2 | 4,3 | 7,4 | 7 | 8,2 | 6,8 | 5,7 | 14,0 |
| 35-39 | 6,6 | 6,7 | 7,7 | 5,6 | 10,2 | 9,1 | 10,3 | 7,9 | 7,8 | 18,2 |
| 40-44 | 8,2 | 9,3 | 9,5 | 7,6 | 14,3 | 12,6 | 14,3 | 9,8 | 8,7 | 6,1 |
| 45-49 | 10,8 | 11,8 | 13,4 | 11,7 | 19,5 | 17,7 | 19,4 | 13,4 | 11,2 | 3,7 |
| 50-54 | 15,1 | 16,3 | 17,5 | 16,1 | 27,5 | 24,4 | 26,9 | 18,6 | 15,3 | 1,3 |
| 55-59 | 21,0 | 22,8 | 24,6 | 23,4 | 34,2 | 33,7 | 34,4 | 26,3 | 22 | 4,8 |
| 60-64 | 31,5 | 32,5 | 34,3 | 34,2 | 46,4 | 45 | 46,9 | 37,1 | 32 | 1,6 |
| 65-69 | 47,0 | 47,4 | 48,2 | 46,6 | 60,6 | 60,4 | 58,8 | 49,9 | 41,4 | -11,9 |
- Положительные значения указывают, на сколько (%) коэффициенты смертности в 2014 году выше, чем в 1970 году, отрицательные – на сколько они ниже.
Таблица 3. Различие (%) повозрастных коэффициентов смертности мужчин Беларуси и Российской Федерации в 1970 и 2014 годах (показатель смертности в Беларуси принят за 100%)*
| Возраст | 1970 | 2014 |
| 30-34 | 34,0 | 47,4 |
| 35-39 | 36,4 | 43,6 |
| 40-44 | 35,4 | 27,6 |
| 45-49 | 35,2 | 17,9 |
| 50-54 | 31,8 | 10,5 |
| 55-59 | 28,1 | 9,1 |
| 60-64 | 29,2 | 0 |
| 65-69 | 29,4 | -2,7 |
- Положительные значения в таблице указывают, на сколько (%) коэффициенты смертности в России выше, чем в Беларуси, отрицательные – на сколько они ниже.
В рассматриваемом ключе определѐнный интерес представляет динамика в различии уровня смертности между двумя странами по отдельным причинам. На основании сведений представленных в Европейской базе данных имеется возможность сравнить динамику различий между двумя странами возрастных показателей смертности мужчин от сердечно-сосудистой патологии и от внешних причин в 1981 и в 2011 годах (использованы полярные значения в доступном временном диапазоне данных). В используемой базе данные представлены по возрастным группам с шагом возрастного диапазона 15 лет. Соответственно, для сопоставления с выше представленными данными были использованы сведения о коэффициентах смертности мужчин по трѐм возрастным группам: 30-44; 45-59 и 60-74 (таблица 4).
Таблица 4. Различие повозрастных коэффициентов смертности мужчин Беларуси и Российской Федерации от заболеваний сердечно-сосудистой системы и внешних причин в 1981 и 2011 годах (показатель смертности в Беларуси принят за 100%)*(по данным ВОЗ).
| Возрастные группы | Различие в показателях смертности от заболеваний сердечно- сосудистой системы между странами | Различие в показателях смертности от внешних причин между странами | ||
| 1981г | 2011г. | 1981г. | 2011г. | |
| 30-44 | 4,4 | 10,9 | 33,6 | 5,4 |
| 45-59 | 16,8 | — 2,1 | 38,5 | — 22,7 |
| 60-74 | 23,6 | — 14,9 | 37,6 | — 34,6 |
- Положительные значения в таблице указывают, на сколько (%) коэффициенты смертности в России выше, чем в Беларуси, отрицательные – на сколько они ниже.
Оценка динамики степени различий в уровне смертности между странами за 30- летний период указывает на существование более неблагоприятных тенденций в характере изменения уровня смертности в Беларуси по сравнению с Россией. Исключение составляет только показатель смертности от сердечно-сосудистой патологии мужчин в возрастной группе 30-44 года. Во всех остальных случаях различие в уровне смертности между странами значительно уменьшилось, или полностью поменяло свою полярность, т.е. если в указанном отрезке советского периода характеристики смертности для мужчин среднего и старшего возраста были более благоприятными для Беларуси, то во втором десятилетии XXI века ситуация между странами поменялась на противоположную.
Особенно значительной оказалась динамика показателей смертности от внешних причин в возрастных группах мужчин в возрасте 45-59 и 60-74 лет. Так, если для этих возрастных групп в конце XX столетия направленность трендов изменения показателей смертности от внешних причин в России и Беларуси была достаточно схожей, то с началом нынешнего столетия она существенно изменилась: в России регистрируется устойчивое снижение показателя, а в Беларуси его снижение менее заметно и он продолжает оставаться на достаточно высоком уровне. Помимо этого изменилась ранее существовавшая полярность в соотношении показателей смертности между странами.
Графические данные говорят о том, что динамика сердечно-сосудистой смертности в России и Беларуси была схожей в советский период и существенно различалась в пост- советский период (рис. 1-3). Уровень сердечно-сосудистой смертности в России в постсоветский период был подвержен резким колебаниям с пиками в 1994 и 2002-2005 гг., причем пик смертности в 2002-2005 гг. был даже выше, чем в 1994 г. В Беларуси уровень сердечно-сосудистой смертности среди мужчин возрастных групп 30-44 и 45-59 лет резко вырос в первой половине 1990-х гг., после чего стабилизировался. Рост сердечно- сосудистой смертности среди мужчин возрастной группы 60-74 лет продолжался вплоть до начала 2000-х гг. Следует заметить, что в начале 1980-х гг. уровень смертности среди мужчин старшей возрастной группы был существенно выше в России, в то время как к концу первого десятилетия 2000-х гг. этот показатель стал выше в Беларуси.
Поскольку алкоголь вносит наибольший вклад в сердечно-сосудистую смертность мужчин молодого и среднего возраста, можно предположить, что именно алкоголь был основной причиной резких колебаний уровня сердечно-сосудистой смертности среди мужчин возрастных групп 30-44 и 45-59 лет в России в постсоветский период.
Динамика уровня насильственной смертности в постсоветский период в России, в целом, воспроизводит динамику сердечно-сосудистой смертности (рис. 4-6). Отличительной особенностью является то, что в возрастных группах 30-44 и 45-59 лет пик насильственной смертности в 2002 г. был ниже пика 1994 г. При этом максимальная амплитуда колебаний смертности отмечалась среди мужчин возрастной группы 30-44 лет. Поскольку пьянство является главным виновником высокого уровня насильственной смерти в бывших советских республиках, причастность алкоголя к резким колебаниям этого показателя в России в постсоветский период не вызывает сомнений.
Выявленная динамика в соотношении прироста (снижения) показателей смертности мужчин старших возрастных групп в Беларуси и Российской Федерации заставляют задуматься над вопросом о причинах развития, столь быстрых в историческом отношении, изменений. Можно предположить, что ответ связан с гетерогенным характером этно-демографических и социокультурных процессов, проходящих в пределах самой Российской Федерации. Между еѐ регионами регистрируются существенные различия в показателях смертности и продолжительности жизни, обусловленные особенностями этнической композиции, а также экономической и социокультурной дифференциацией территорий [1].
Рисунок 1. Динамика уровня сердечно-сосудистой смертности среди мужчин возрастной группы 30-44 лет в России и Беларуси.
Рисунок 2. Динамика уровня сердечно-сосудистой смертности среди мужчин возрастной группы 45-59 лет в России и Беларуси.
Рисунок 3. Динамика уровня сердечно-сосудистой смертности среди мужчин возрастной группы 60-74 лет в России и Беларуси.
Рисунок 4. Динамика уровня насильственной смертности среди мужчин возрастной группы 30-44 лет в России и Беларуси.
Рисунок 5. Динамика уровня насильственной смертности среди мужчин возрастной группы 45-59 лет в России и Беларуси.
Рисунок 6. Динамика уровня насильственной смертности среди мужчин возрастной группы 60-74 лет в России и Беларуси.
Допустимо предполагать, что в различных группах регионов РФ динамика возрастных показателей смертности может существенно отличаться. В ракурсе проводимого сравнения закономерным представляется предположение о том, что на отдельных российских территориях динамика показателей смертности может в большей степени соответствовать белорусскому варианту (например, в регионах, граничащих с Беларусью).
В таблице 5 представлены показатели прироста (снижения) возрастных показателей смертности в трѐх федеральных округах РФ – трѐх исторических регионах страны, полярных не только в географическом, но и в социокультурном и этническом отношениях. Для сравнения была использована Российская база данных Центра демографических исследований Российской экономической школы. Дополнительно приведены показатели прироста по федерации в целом, которые отличаются от представленных в таблице 2 в силу отличий используемых методов оценки и выбора периода регистрации данных (1970 против 1969-1970). Учитывая территориальные и структурно-административные изменения, состоявшиеся в период с 1970 по 2014 год, процедура сравнения, проводимая в границах указанных федеральных округов, носит репрезентативный характер.
Таблица 5. Прирост (снижение) повозрастных коэффициентов смертности мужчин по трѐм федеральным округам Российской Федерации в 2014 году по отношению к показателю за1969-1970 годы (показатель смертности за 1969-1970 годы принят за 100%)*
| Федеральные округа Возрастная группа | РФ в целом | Центральный | Дальне- восточный | Северо- Кавказский | Группа областей РФ смежных с Беларусью** |
| 30-34 | 15,6 | 18,0 | 8,9 | -44,2 | 38,7 |
| 35-39 | 16,4 | 15,4 | 12,8 | -27,4 | 45,1 |
| 40-44 | 6,9 | 1,6 | 12,7 | -21,0 | 30,5 |
| 45-49 | 3,7 | -1,3 | 9,7 | -18,0 | 39,7 |
| 50-54 | 2,1 | 0,7 | 1,3 | -25,7 | 37,7 |
| 55-59 | 6,2 | 2,9 | 7,0 | -9,6 | 38,6 |
| 60-64 | 1,5 | -4,0 | -2,2 | -8,3 | 31,5 |
| 65-69 | -12,6 | -22,3 | -10,8 | -11,3 | 5,6 |
* Положительные значения в таблице указывают, на сколько (%) коэффициенты смертности в 2014 году выше, чем в 1969-1970 гг., отрицательные – на сколько они ниже.
** Группу представляют области РФ, граничащие с территорией Беларуси – Псковская, Смоленская, Брянская. Расчѐт проводился по средним значениям показателя в группе.
Во всех представленных макрорегионах РФ динамика прироста показателя смертности по возрастным группам отличается от данных по Беларуси. При этом показатели прироста в Центральном и Дальневосточном федеральных округах схожи по своей направленности – они демонстрируют увеличение показателя смертности в большей части возрастного диапазона до 60 лет и снижение уровня смертности после 60 лет; тогда как в Северо-Кавказском округе во всех возрастных группах регистрируется снижение показателя смертности, с наибольшим снижением в младшей возрастной группе (30-34 лет) и минимальным снижением в старшем возрастном диапазоне (55-69 лет).
Группа областей РФ, граничащих с Беларусью, демонстрирует наиболее неблагоприятную динамику коэффициентов смертности по всем возрастным группам в сравнении с другими макрорегионами федерации. Следует отметить, что по всем трѐм округам, как и по федерации в целом, в отличие от Беларуси, регистрируется снижение показателей смертности в наиболее старших из рассматриваемых возрастных групп. В связи с этим дальнейшая процедура сравнения показателей смертности мужчин между странами будет сконцентрирована именно на возрастном диапазоне 55-69 лет.
Вероятно, региональные изменения в демографической структуре популяций не были статичны, они аккумулировались в течение десятилетий, и постепенно начали оказывать всѐ более значимое воздействие на ход демографических процессов в общероссийской популяции [6]. Наиболее типичным примером тут может быть Северо- Кавказский регион, где характеристики демографического прироста населения и показатели смертности заметно отличаются от других территорий страны (таблица 5).
Соответственно, при сравнении показателей смертности в Беларуси с регионами России может наблюдаться различная динамика, обусловленная комплексными отличиями в структуре региональных популяций. Подобное мнение подтверждают результаты сравнения возрастных показателей смертности мужчин в Беларуси и в некоторых российских регионах (таблица 6), включая данные отдельно для городского и сельского населения (таблица 7).
Таблица 6. Коэффициенты смертности мужчин в возрастном диапазоне 55-69 лет в Беларуси, отдельных областях РФ и Северо-Кавказском ФО (на 1.000 мужчин соответствующей возрастной группы) в 2012 году.
| воз- раст | Бела- русь | Брян- ская | Смолен- ская | Псков- ская | Ростов- ская | Воронеж- ская | Белгоро д-ская | Северо- Кавказск ий ФО |
| 55-59 | 21,7 | 27,8 | 27,9 | 33,8 | 21,0 | 23,4 | 21,1 | 16,6 |
| 60-64 | 34,4 | 40,4 | 41,5 | 47,8 | 30,8 | 33,9 | 31,8 | 24,9 |
| 65-69 | 45,9 | 50,4 | 48,9 | 59,8 | 40,9 | 42,7 | 42,5 | 33,5 |
При сравнении возрастных показателей смертности Беларуси с данными по регионам РФ выявлен более высокий уровень смертности мужчин в городе и на селе в смежных с Беларусью западных регионах РФ, и более низкий уровень смертности мужчин на селе в группе южных областей. В то же время смертность мужчин в Северно- Кавказском регионе значительно ниже, чем в других регионах, как для городских, так и для сельских жителей.
Наблюдаемые различия в исторической динамике национальных и региональных показателей смертности мужчин может быть обусловлена отличиями в формировании доминирующей модели смертности, связанной с высокой смертностью от болезней системы кровообращения и очень высокой смертностью от внешних причин в средних и старших возрастах.
Результаты исследования призывают обратиться к вопросу о причинах, обуславливающих неблагоприятный характер долговременной динамики показателей смертности на территории России и Беларуси. На сегодняшний день, по сути, без ответа остаѐтся вопрос о том, почему показатели смертности мужчин молодого и среднего возраста в Беларуси и России во втором десятилетии XXI века ещѐ не достигли того уровня, который регистрировался во времена СССР.
Таблица 7. Коэффициенты смертности мужчин в возрасте 55-69 лет, для городского и сельского населения Беларуси, групп областей РФ* и Северо-Кавказского ФО (на 1.000 мужчин соответствующей возрастной группы) в 2012 году.
| Город | село | |||||||
| возраст | Белар усь | три области РФ, граничащи е с Беларусью | три южные области РФ | СКФО | Бела- русь | три области РФ, граничащи е с Беларусью | три южные области РФ | СК ФО |
| 55-59 | 19,8 | 28,9 | 20,7 | 16,8 | 27,1 | 31,8 | 23,8 | 16,4 |
| 60-64 | 31,5 | 41,3 | 31,5 | 24,2 | 42,6 | 47,8 | 33,3 | 25,7 |
| 65-69 | 43,4 | 53,7 | 41,7 | 33,5 | 52,0 | 52,1 | 42,9 | 33,5 |
* Одна группа представляет области РФ, граничащие с территорией Беларуси – Псковская, Смоленская, Брянская, а вторая три области юга России – а вторая три области юга России – Белгородская, Воронежская и Ростовская. Расчѐт проводился по средним значениям показателя для групп областей.
Представляется очевидной социальная обусловленность указанной проблемы. На это указывает зависимость динамики показателей смертности от хода преобразований в обществе (снижение в годы перестройки и рост в период социально-экономической трансформации 90-х), а так же устойчивое различие показателей смертности между городом и деревней. Общие рамки социального подхода требуют дифференциации значимости отдельных составных компонентов, принципиально отличающихся по своему содержанию, таких как социально-экономические условия и факторы социокультурного, психологического и духовного содержания.
Совокупность социально опосредованных причин определяет формирование оберегающих здоровье практик и этот комплексный эффект представляет очевидное методологическое затруднение. В то же время представляются упрощѐнными попытки объяснить интегральный эффект социокультурной среды на здоровье популяции, действием каких-то отдельных составляющих. В частности, сомнительными представляются попытки напрямую связать неблагополучные показатели смертности с недостатками системы здравоохранения [5]. Многие претензии к функционированию этой системы представляются оправданными, однако в потоке жалоб теряется понимание социальной сущности этого института, деятельность которого определяется задаваемыми обществом приоритетами.
Сегодня широко распространено мнение о том, что деятельность системы здравоохранения способно только в незначительной степени влиять на формирование уровня смертности населения средних и старших возрастных групп (в общей структуре причин ответственных за здоровье популяции доля здравоохранения не превышает 10 %) [8]. В то же время, сравнивая показатели смертности в 2014 и в 1970 году, невольно возникает вопрос о многоплановой значимости эффекта существующей системы здравоохранения. Иными словами, это вопрос о том, как изменились бы показатели смертности в популяции, если бы система здравоохранения продолжала функционировать ―на уровне‖ 70-го года? Особенно показательной тут может быть оценка социальных факторов, определяющих динамику смертности в группе сердечно-сосудистых заболеваний [2].
Показателями преждевременной смертности и известного феномена «сверхсмертности», характерных для мужской части населения, находятся в своеобразном «идеологическом конфликте» с общим числом долгожителей и динамикой показателей долгожительства, которые в современной России в течение последних десятилетий демонстрируют устойчивую тенденцию к росту [6,7]. Своеобразие ситуации заключается в том, что рост числа долгожителей и явление сверхсмертности происходит в рамках единого экономического и социокультурного пространства и эти оба разнонаправленные процесса сопряжены в пространственном и временном отношениях. Это противоречие (скорее идеологическое, чем предметно демографическое) подчѐркивает потенциальную значимость психологических и духовных характеристик в формировании индивидуального и коллективного отношения к практикам, определяющим продолжительность жизни.
С учѐтом исторического аспекта рассмотрения проблемы, можно говорить о существовании различных социокультурных пластов в современном обществе, отличающихся показателями своего здоровья (в том числе, различающихся долей лиц, не доживающих до 60 лет). За каждой из этих групп, тянется свой «шлейф» социальных практик, определяющих отношение к здоровью. Роль культурной традиции в поддержании этого «шлейфа» является очевидной, но очевидно и то, что в пределах одного и того же региона это культурное влияние не является однородным, точно как и отличается характер ответа индивида на это воздействие, указывающий на его индивидуальный выбор и собственную мировоззренческую позицию. В этом же ключе следует рассматривать различие показателей смертности в популяционных группах, отличающихся между собой по уровню образования и роду профессиональной деятельности [15].
В целом представляется обоснованным рассматривать неблагоприятные демографические процессы в современной России и Беларуси в рамках психосоциальной демографии, выделяя в качестве ключевой причины феномена ―сверсмертности‖ алкоголизацию и стрессогенное воздействие факторов культурной и духовной среды [4]. Учитывая долговременный характер дифференциации показателей смертности в различных социокультурных сообществах, следует думать об исторической обусловленности этого явления. Соответственно, разрыв в уровне смертности мужчин, который регистрируется между бывшими советскими республиками и развитыми западными странами может описываться в рамках процедуры сопоставления различных культур-цивилизаций.
Литература
- Бойцов С.А., Самородская И.В. Половозрастные показатели смертности населения и годы жизни, потерянные в результате преждевременной смертности в Российской Федерации в 2012 г. // Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2014. № 2: 20-25 .
- Вишневский А., Андреев Е., Тимонин С. Смертность от болезней системы кровообращения и продолжительность жизни в России // Демографическое обозрение. 2016. Т3. №1: 6-34.
- Вишневский А.Г., Школьников В.М. Смертность в России: главные группы риска и приоритеты действия. М.: Научные доклады Московского Центра Карнеги. 1997. Вып. 19.
- Гундаров И.А., Полесский В.А. Профилактическая медицина на рубеже веков. От факторов риска – к резервам здоровья и социальной профилактике. М.: ГЭОТАР- Медиа. 2016.
- Институт демографии НИУВШЭ и редакция «Демографического обозрения ―Как преодолеть отставание России по продолжительности жизни‖ Круглый стол // Демографическое обозрение. 2015. 2 (3): 154-201.
- Калачикова О.Н., Барсуков В.Н., Короленко А.В., Шулепов Е.Б. Факторы активного долголетия: итоги обследования вологодских долгожителей // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2016. № 5: 76- 94.
- Короленко А.В. Региональные особенности и предпосылки долголетия в России // Социальное пространство. 2016. № 4: 1-18.
- Лисицын Ю.П. Общественное здоровье и здравоохранение: учебник. — 2-е изд. М.: ГЭОТАР-Медиа. 2010.
- Немцов, А.В. Разводовский, Ю.Е. Алкогольная ситуация в России в контексте алкогольной политики. // Собриология. 2016. № 4. С.66-74.
- Немцов, А.В., Разводовский, Ю.Е. Оценка уровня потребления алкоголя в России: обзор литературы. // Собриология. 2017. № 1. С.78-88.
- Разводовский Ю.Е. Индикаторы алкогольных проблем в России, Украине и Беларуси. // Наркология. 2020. Т. 19,№3. С. 39–48.
- Разводовский Ю.Е. Потребление алкоголя и общая смертность в России. Собриология. – 2020. – №1. – С. 34–39.
- Разводовский, Ю.Е. Алкоголь как фактор гендерного градиента ожидаемой продолжительности жизни в России. // Собриология. 2017. № 3(13). С.53-60.
- Халкечев М.Н. Демографическая дифференциация регионов России: динамика и развитие. М.: ЦСП. 2006.
- Andreev E., Rasmus H. Concentation of working-age male mortality among manual workers in urban Latvia and Russia, 1970-1989.European Societies. 2010. 1: 161-185.
- Grigoriev P., Shkolnikov V., Andreev E., Jasilionis D., Jdanov D., Meslé F, Vallin J. Mortality in Belarus, Lithuania, and Russia: divergence in recent trends and possible explanations. In: European Journal of Population / Revue européenne de Démographie. 2010. 26 (3): 245-274.
- ShkolnikovVM, Meslé F. (1996) The Russian epidemiological crisis as mirrored by mortality trends. In Russia´s Demographic Crisis, DeVanzo J. (ed.); RAND: Santa Monica. 1996.